Братец заорал не своим голосом от боли. Петух ухитрился взлететь и достал туда, куда и хотел достать. Дед Мотя заорал, увидев меня. Решил, всё-таки пришла «белочка». Я заорал, потому что поганая птица, походу, клювом что-то Андрюхе повредила, и оттуда реально ливанула кровь. То есть не капля, не просто слегка брызнуло. Натурально ливануло.

Андрюха опустил голову, увидел, что именно явилось причиной моего испуга, и заорал ещё сильнее.

— Ох ты ж твою мать! — Матвей Егорыч, наконец перестал таращиться на меня. Явно было понятно, даже если я — его белая горячка, есть проблема посерьёзнее.

Переросток качнулся, «поплыл» и осел на пол, побелев лицом.

— Етить колотить! — Дед подскочил к братцу, я следом.

Только, что делать, хрен мог понять. Такого в моей жизни ещё не происходило. Ну… Положа руку на сердце, до Зеленух в моей жизни много чего не происходило.

— Надо пережать! Жгутом! Жгута нет! Ремнем! — Других вариантов я не имел. Это знание осталось у меня с уроков ОБЖ, где рассказывали, как останавливать кровь в случае первой, необходимой помощи. Почему я свое предложение громко выкрикнул, не знаю. Наверное, со страху.

— Себе, блин, пережми! — Тут же моментально пришел в сознание Андрюха. — Желательно шею! Чтоб уже твои выкрутасы прекратились!

Мы с Матвеем Егорычем бестолково толкались рядом с братцем, отпихивая друг друга плечом.

В этот момент дверь курятника со всей силы распахнулась, чуть не слетев с петель. На пороге обозначилась испуганная Клавдия, за ее спиной маячила Зинаида Стефановна. Ясное дело, не услышать три истеричных мужских голоса, орущих на все лады, они не могли.

— Жорик?! — удивились обе, причем, сразу одновременно и хором.

Баба Зина, ясное дело, потому как уже имела информацию о моем утреннем отъезде и увидеть меня вообще не ожидала. Ну, а продавщица, потому как точно знала, никаких Жориков в ее сарае быть не должно.

Но потом женщины заметили Андрюху, который фонтанировал не тем и не оттуда.

— Вы тут что? Совсем охренели?! — Гаркнула Баба Зина. — Вы ему зачем… пипирку оторвали?

Услышав слово «оторвали» Андрюха взвыл ещё больше. Из-за стресса и идущей крови, он уже не мог разглядеть, все ли там цело, а Клавку зашатало так, что она оперлась рукой о притолку. По ее сведениям и личному опыту, все оторванное только что было на месте. И как оно, куда успело оторваться, Клавдия никак понять не могла. Но стало ей очень даже страшно.

— Ты не буробь! Помоги лучше! — Матвей Егорыч, похоже, верил в свою супругу больше, чем во что-либо другое.

Зинаида Стефановна выскочила из курятника, но буквально через минуту забежала обратно с кружкой воды и каким-то зелёными, почти круглыми листьями.

— Что это? — Голос Андрюхи звучал тихо, безжизненно. Можно подумать, и правда потерял не одну конечность, а сразу все. Солдат, мляха муха, на поле боя.

— Подорожник! — Рявкнула баба Зина. — К месту ранения прикладывать будем. А потом выяснять, какого лешего у вас тут творится.

— Я не хочу подорожник. — Братец испугано затряс головой и попытался отодвинуться.

— Лежи, убогий. — Зинаида Стефановна оттолкнула и меня, и деда, а затем плеснув водой на листья, реально шлепнула их на достоинство, если его можно теперь так назвать, братца. При этом руку не убрала, сжимая поврежденный орган.

— Я сейчас умру. — Сообщил почему-то именно мне Андрюха, глядя грустными глазами.

— От потери крови? — С сочувствием посмотрел на братца в ответ.

— Нет. От стыда. Баба Зина, руку-то уберите. Это ж вообще позорище какое.

— Ой, не плети. Я тебя с детства знаю. Без штанов ещё бегал. Так пусть тогда вон… — Зинаида Митрофановна оглянулась в поисках подходящей кандидатуры. — Жорик держит.

— Я не могу! Вы чего. Мне чужие писюны трогать политические и идейные убеждения не позволяют. — Даже головой затряс и отодвинулся подальше. Баба Зина — страшный человек. Она и заставить может.

— Да не надо. Сам подержу. — Андрюха перехватил листья, прижатые к родному органу. — Встать лучше помогите.

Мы с Матвеем Егорычем с двух сторон подхватили братца под руки, подняв его в горизонтальное положение.

— Эх… Надо к фельдшеру. — Вздохнула Зинаида Стефановна, — Как бы заражения не было. Он и рану обработает, и перевяжет. Да и вообще. Уколы колоть необходимо. От бешенства.

— От какого бешенства! — Возмутился Андрюха. — Это ж не собака укусила.

— А вас и кусать не надо. Оно у вас, похоже, с рождения. Бешенство. Только прогрессирует. Это тогда уколы собаке потребуются. — Отрезала баба Зина. — Говорю, фельдшер нужен.

— Правда? А как я туда дойду? Сейчас как раз вся деревня на улице коров встречать будет. Да и фельдшер дома давно. К нему на противоположный край села идти? — Переросток чуть не плакал.

Я его очень даже понимаю. Сам бы в такой ситуации слезами умылся. Мужику можно руку отрезать, ногу, можно половину внутренностей отдать, но самый главный орган, тот который нас и делает мужиками… Нет. Не дай бог.

— А вы чего тут все делали то? — Зинаида Стефановна, наконец, запоздало сообразила, что вообще вся ситуация не только странная, но и сильно подозрительная. — Жорик, ты же в Москву уехал. С чемоданом утром шуровал на станцию, пыль за пять километров столбом стояла. Ольгу обматерил. Ни за что, между прочим.

— Ну… так вышло. Не смог, совесть не позволила уехать. До станции дошел, успокоился, вспомнил про футбольный матч. Сами понимаете, как бросишь?

Я сделал максимально честное лицо, мысленно прощаясь на эту ночь с Лидочкой. От дядьки хрен смоешься теперь. Буду лекцию слушать и за сгущёнку, и за ссору с Ольгой Ивановной, которая уже однозначно все преувеличила, и за то, что сразу домой не явился.

— М-м-м-м-м… А вы? — Зинаида Стефановна внимательным взглядом опытного следака уставилась на Егорыча и братца. Не хватало фонаря, направленного им в глаза.

— Ну… к фельдшеру… значит, поторопимся. — Андрюха решительно попытался шагнуть вперёд.

Вот это долбаный герой отыскался! Джентелмен. Чтоб Клавку не подставлять, готов по всему селу с завернутым в подорожник достоинством идти. Его в таком виде внутрь штанов точно не запихнешь. Лишь бы избежать допроса.

— Погоди… И штаны расстегнуты… — Баба Зина перегородила дорогу. — А ты дед?

Клавдия тихо выдохнула, ухватившись за сердце. Тут тебе и секрет про Андрюху, и вчерашний самогон, деду отданный. Залет по всем статьям. Ситуация, очевидно, складывалась критическая.

Я понял, надо что-то делать. Переростку не выкрутиться. Сложно объяснить, почему ты голым писюном в чужом курятнике перед петухом тряс. Ему дядька точно голову оторвет. А я… С меня спросу нет. Все привыкли, Жорик — городской дурачок с закидонами.

— Меня они отговаривали. Я в сарае спрятался, хотел Клавдии сюрприз сделать. Но Андрюха вместе с Матвеем Егорычем прибежали, чтоб мозги мои на место вправить.

Все присутствующие в немом изумлении уставились в мою сторону. Нес я, конечно, ахинею редкостную. Но вся суть в том, что из моих уст любой бред за правду приймут. Чего уже только не было. А Андрюхе с Клавдией и правда мандец, если их ролевые игры вскроются. Я уеду все равно. Им тут жить.

— Какой сюрприз? — Выдала, наконец, баба Зина. — За каким дьяволом тебе это?

— Ну… — Я посмотрел на Клавку. Та аж дышать перестала. — Люблю ее. Сил нет.

— Кого? — Зинаида Стефановна на всякий случай, походу, решила переспросить. Мало ли, вдруг послышалось на фоне стресса.

— Клавдию. — Снова посмотрел на продавщицу. Представил, с какой скоростью слухи разнесутся по Зеленухам. Это ж баба Зина. У них с Ольгой Ивановной соревнования. Кто быстрее и красочнее растрепет языком информацию. А тут вообще целая драматическая история с юмористическим концом. Каламбур, блин, выходит.

— Ее? — Зинаида Стефановна ещё раз на всякий случай переспросила и даже ткнула пальцем в продавщицу.

— Ну, чего заладила то? — Та наоборот расправила плечи, выпятила грудь и даже лицом как-то посвежела. — Представь, меня. Все? Андрей, идём в доме положим тебя. Фельдшера сюда позову. Не́чего позориться по всей деревне.