— Дядь Вить… — Я хотел сказать все это Виктору, честно и откровенно.
Не про Дениса Никонова, конечно. А то вообще за сумасшедшего примут. Тогда точно хрен отмажешься от психушки. Про мамочкину хитрожопость хотел ему пояснить. Про то, что все это она специально устроила ради возможности жить в его доме некоторое время. Уж не знаю, в чем главная фишка ее плана. Почему ей нужно находиться рядом. Но смысл в таком поведении точно есть. Ещё вон братика притащила.
— Не надо, Жорик… — Дядька шагнул ближе и крепко меня обнял. — Это ради твоего блага. Побудете вместе. Здесь именно. На природе, на свежем воздухе. Врач сказал, должно пойти на пользу. Это доктор посоветовал отправить тебя сюда, к корням, к родной земле. Ты, конечно, всю жизнь провел в Москве, но кровь не водица… И видишь, за время, пока здесь, ни одного срыва. Ты прости, Жорик…Я же не знал. С ремнем за тобой…
Виктор несколько раз хлопнул меня по спине, а потом, наконец, ослабил свою медвежью хватку и отодвинулся. Рядом сопела носом тетка. Походу, она собиралась заплакать. Твою мать…
— Да, Жорик…Все для твоего блага. Погостит у нас Светка. Ничего страшного. Потерпим. Главное, чтоб с пользой. — Настя, не выдержав, зарыдала и бросилась мне на шею.
Ну, все. Мандец. Обработала их мамаша полностью. Хрен они теперь поверят, будто это ее выдумка и она их просто-напросто использовала. Сейчас точно бесполезно говорить. Ничего не изменю в ситуации. Начну упираться, только подтвержу слова Милославской и этого ублюдочного доктора. Покажу, как раз, агрессию. Нет. Надо успокоиться. Выждать.
— Ну, ладно… — Я в ответ тоже обнял тётку, попутно осторожно отцепив ее руки от своей шеи, пока не задушила в порыве эмоций.
Чего рыдать-то? Даже интересно, каких ужасов им нарассказывали Светланочка Сергеевна и добрый доктор Айболит?
— Отлично. Давайте пить чай. — Радостно сообщил Виктор.
Ему явно полегчало. Подобные душевные разговоры дядьку сильно нервировали. Не особо он склонен к столь откровенному выражению эмоций.
Виктор снова неуклюже хлопнул меня по плечу, а затем пошел обратно к столу. Тетка, всхлипывая, засеменила следом. Светланочка Сергеевна тоже прекратила изображать статую. Хотя, перед тем, как она развернулась и двинулась в сторону семейного междусобойчика, я успел заметить ее насмешливый взгляд. Вот сука…Реально позавидуешь тому, насколько циничной она может быть. И это при том, что Милославская понятия не имеет, сыночка давным-давно нет. Осталась только его оболочка. Интересно, если бы она узнала об этом, как долго бы я прожил? Чисто технически, да, Жорик ее ребенок. Но по факту, я ей — чужой, посторонний человек.
— Вот сейчас ни хрена не понял … — Тихо выдал Переросток, который стоял рядом. Братец пребывал в состоянии полного офигевания. — Батя с мамкой с ума сошли?
— Не ссы. Позже объясню. Спать на сеновал пойдем. Переговорить требуется. Пока просто молчи, Андрюх. Пей, вон, чай.
И это не было пустыми словами. Хрен его знает, что мутит наша с Жориком маман. Ясно понимаю лишь одно, выйдет из этого полное дерьмо. Для меня, естественно. Значит, соратники в этой борьбе нужны, кровь из носа. На дядьку и тётку пока никакой надежды. Обработали их нормально. А дальше, посмотрим. Но сейчас, в эту именно минуту, рассчитывать могу лишь на Андрюху и Машку. Сестрица, кстати, удивила. Серьезно. Она глазами готова госпожу Милославскую разорвать. Почему-то, несмотря на юный возраст, не повелась на мамочкины игры. Машка сейчас в моих глазах выросла на две головы. Вот тебе и хохотунья-веселушка. А шарит больше некоторых.
Родственники расселись обратно и теперь ждали нас с братцем. Пришлось топать к столу. С одной стороны расположились Виктор, госпожа Милославская и Настя. С другой — Семён.
— Двинься! — Я пхнул младшенького в бок.
Тот недовольно фыркнул, но послушался. Хотя, в отличие от маман, у Семена на лице были написаны искренние, настоящие чувства. Если вспомнить мою первую реакцию на деревню, вполне понимаю, пацана сейчас конкретно колбасит. Он жил в Москве, в шикарных условиях, а тут — Зеленухи. Но, походу, Светланочке Сергеевне, для достоверности, нужен был и второй сын. Вот, типа, вся семья старается помочь придурошному Жорику. Ну, ну…
— Ох ты ж мляха растудыт…
На фоне коллективной драмы, никто не заметил, как открылась калитка и во дворе обозначилась Ольга Ивановна.
— А я думала, показалось. Когда машина приехала. Нет, не показалось. — Соседка подошла ближе, сложила руки на груди и уставилась на Милославскую.
— Ты чего приперлась? А? Звал кто?
— И я Вам рада, Ольга Ивановна… — Светланочка Сергеевна мило улыбнулась.
— Ты не манди! Ясно? Рада она! От твоей радости у меня гастрит открылся. Зачем приперлась, спрашиваю? Виктор! Что за дела? Ты почему эту змеюку в дом пустил. За стол посадил. Потчуешь.
Я посмотрел на соседку с уважением. В некотором роде, в этот момент даже ее полюбил всей душой. Хоть кто-то говорит правду.
— Ольга… давай отойдем. — Настя опять вылезла из-за стола и потянула соседку за собой к дальнему углу двора. Чаепитие явно не задалось.
Тетке так и пришлось толкать Ольгу Ивановну вперёд, потом что та упорно таращилась на госпожу Милославскую, постоянно оглядываясь в ее сторону. Пенсионерка, с которой у меня было столько стычек, которая издевалась над городским пацаном, сейчас оказалась наиближайшим товарищем и соратником. Она всем своим видом демонстрировала презрение к Светланочке Сергеевне. Да уж…Мамочка умеет оставить о себе незабываемые воспоминания. Ее тут лет двадцать на было. Последний приезд не считаю. Милославская появилась на час и исчезла. И при этом, вон какая реакция.
— Кто?! Жорик? Да он здоровее вас всех вместе взятых! — Донеслось через две минуты из угла, где тетка что-то втолковывала соседке.
Причем, Настя реально объясняла ситуацию. Видимо, факт присутствия Светланочки Сергеевны в Зеленухах вообще и в доме Виктора в частности, был настолько возмутительным для местных, что просто сказать «не ваше дело» тетка не могла.
— М-м-м-м… Ну, ну… Ладно. Я тоже с вами чаю попью. — Гаркнула вдруг соседка на весь двор, прерывая Настю. — А вот эту херню ты потом Мотиному Борьке расскажешь. Хотя, и козел в нее вряд ли поверит.
— Просто у тебя предвзятое отношение к Светке. У меня тоже. Она плохую память о себе оставила. Но пойми, это ради Жорика… — Настя пыталась успокоить Ольгу Ивановну и косилась в нашу сторону с выражением вины на лице. Типа, мне бы этого лучше не слышать.
Тем более, за столом все сидели молча, с интересом наблюдая ход переговоров. Один только Семён забил на весь этот цирк. Поняв, что окружающая действительность точно не кошмарный сон, и к ней надо привыкать, он осторожно, двумя пальцами взял чашку с чаем, ухватил горсть печенья, сунул его в рот, а затем принялся с громким хрустом пережёвывать.
Ольга Ивановна фыркнула, демонстративно выдернула руку, за которую ее придерживала тетка, и строевым шагом протопала к столу. Плюхнулась на скамейку, как раз напротив Милославской. Маман продолжала улыбаться, но уже с меньшим задором. А вот я любил соседку все сильнее. Поддержка пришла, откуда не ждал.
— Значит так… Тебе здесь не рады, ты это знаешь. Прежде чем уехать, перед всеми успела обосраться. Что уж там у вас с Виктором вышло — тайна за семью печатями. Но я знала его родителей. Видела Витьку, когда он с голым писюном по двору цыплят гонял. И тебя тоже. С голой жопой видела. Поэтому знаю обоих, как облупленных. Ради Жорика? Хорошо. Но имей в виду. Если приехала опять гадить, я тебе ноги сломаю, подол на голове завяжу и юлой пущу по полю…
Семён подавился и закашлялся. Ясное дело. Думаю, он никогда прежде не слышал, чтоб с госпожой Милославской кто-то так говорил. Я со всей дури двинул младшенькому по спине.
— И ещё… — Ольга Ивановна взяла пустую чашку, заварник, налила темную ароматную жидкость, поднесла к кранику самовара, открыла его, налила кипяток.
Все это время Светланочка Сергеевна не сводила глаз с рук соседки. Будто ожидала, что сейчас содержимое чашки полетит в нее.