— Вы простите, пожалуйста…— Меня просто разрывало на части от желания понять, что плетет старуха.

На сумасшедшую она точно не похожа. Это однозначно. Взгляд цепкий. Внимательный. Спина прямая, жесты резкие. Говорит, кстати, не так, как остальные деревенские. Чувствуется или нормальное образование или опыт работы, где хорошая речь имеет значение. Хотя, насколько помню, Николаич местный. В Зеленухах родился. Значит, и она оттуда. Может, в прошлой работе дело? Да и по словам Андрюхи, когда он про марксизм-ленинизм вспоминал, Нина Григорьевна могла быть сильно идейной. В партии состояла, выступала много, все дела. Может, самообразованием человек занимался. Чего нет-то?

Тетка очень даже полна сил, несмотря на возраст. Это заметно. Есть четкое ощущение, такая и по голове настучит, если что. При том, что я — моложе. Безумием от нее не веет. Значит, все, что она сейчас мне вещает — реально правда. Выходит, Нина Григорьевна бывала в Москве. Встречалась с маман. Уж не знаю, по какой причине, но явно не ради пустых разговоров. Не последние деревенские сплетни обсудить. Бабка что-то хотела от Светланочки Сергеевны. Причем, рассчитывала, та не откажет. Типа, имеется на нее компромат. Беседа у них в итоге не задалась. Походу, класть хотела госпожа Милославская на любые компроматы. Это, кстати, не удивительно. Сталкивались, знаем. И вот после беседы маман с бабулей, случился ещё один разговор. Только между Ниной Григорьевной и Жориком. Что-то она ему наплела. Или наоборот? Глаза открыла? Твою мать! Как же хреново-то. Тыкаюсь мордой вслепую.

— Прощаю. — Сразу ответила старуха, не дожидаясь продолжения моей фразы. — Вот тебя прощаю. Сын за мать не в ответе. Тем более, Колька нет-нет, а хвалит тебя. Я злюсь, а он все равно хвалит. Говорит, парень ты хороший. Хороший…

Нина Григорьевна засмеялась. Потом покачала головой, будто не верила сама своим словам.

— Хороший… Среди Милославских это невозможно. Не та порода.

— Да подождите Вы. Тут вот какое дело…— Я на ходу лихорадочно соображал, как объяснить бабке, по какой причине не помню ни нашей с ней встречи, ни нашего разговора. — Перед тем, как меня отправили в Зеленухи, мы попали в аварию. Я сидел рядом с водителем и сильно ударился головой. И вот у меня теперь имеются некоторые провалы в памяти. Понимаете? Вы только не думайте, что я дурак. Или там, ненормальный. В остальном все хорошо. Но вот Вас…простите, не помню.

Старуха перестала скалиться и посмотрела на меня внимательнее. Прищурилась даже. Пыталась понять, говорю ли я правду. Чувствовал себя, как лошадь, которую хотят купить. Не удивлюсь, если сейчас прикажет зубы показать. Колоритная бабка, конечно.

— Вот как… Интересно… Ну, если бы ты начал себя хвалить, это было бы естественно. А ты рискуешь выглядеть не в лучшем свете. Милославские о себе плохо не говорят. Значит, скорее всего, так и есть. Сильно ударился?

— Да не особо. Наверное… Плохо помню, если честно. Мы в машине ехали с Вадимом и… — завис на секунду, соображая, не разозлит ли опять Нину Григорьевну имя Светланочки Сергеевны. Но и обойти его, не обойдешь. — С матерью ехали, в общем.

— Аааа… Ну, так тогда ничего удивительного. Ты же собирался ей за ту историю высказать, о которой от меня узнал. Сильно был злой. Если высказал, так она, наверное, тебя головой и долбанула. Для профилактики. Скажи спасибо, что только память отказала, а не мозги полностью.

— Да Вы что… Я вроде сын ее…— Не то, чтоб сильно верил в любовь Милославской к Жорику, даже наоборот. Уже понятно, к старшему ребенку она весьма прохладно относится. Но блин… Перегибает бабка. Что ж, Светланочка Сергеевна родного дитя хотела угробить? Это за какую ж такую правду можно до подобного додуматься? И опять же… Вадим рядом был. Свидетель так-то.

— Ой, я тебя умоляю! — Старуха махнула рукой. — У этой девки напрочь отсутствуют все чувства. Кроме любви к себе, ненаглядной. Они с Аристархом сто́ят друг друга. Не зря их судьба свела. Ладно. Давай, корзину заноси.

Бабка открыла калитку и посторонилась, пропуская меня во двор.

Я ухватил Наташкины гостинцы, а затем двинулся вперёд.

— Да стой! Куда разбежался? Тут оставь. Дальше сама. В дом не пущу. Нечего тебе там делать. И вообще, раз провалы в памяти, так это хорошо. Мой адрес забудь и больше сюда не приходи. Понял? Ради себя же самого. А зачем Колька это все передал? Только вчера утром заезжал.

Я пожал плечами, потому что реально не знал. Но для себя сделал очередную отметку. Мое подозрение подтвердилось. Наташке не нужно было тащить всю эту жратву своей бабке. Она поехала только из-за меня. Напела Николаичу про большую любовь к бабуле, типа соскучилась или ещё что-то такое, тот и согласился.

— Ясно... В общем, так тебе скажу, парень…На самом деле, забудь обо всем. И если наш разговор вдруг вспомнишь, тоже забудь. Понял?

— Блин, да Вы хоть скажите, в каком направлении думать? Я о матери ещё кое-что узнал. Но Вас там, вроде, не фигурировало. Вернее…— Снова завис, соображая, может ли все, о чем говорит Нина Григорьевна, касаться той истории, которую рассказал Лиходеев?

Если, да, то в его рассказе этой чу́дной женщине места не было. И всунуть ее туда тоже не всунешь. Своего говна там хватает. Если, нет...То ляпну про Николаича, про его ребенка, и выйдет вообще черти что.

— Ни в каком направлении не думай. Я когда поехала в Москву, со Светкой встретиться, уверена была, она поможет. Я ведь ей помогла. Давно. Но нет. Ничего она не боится, ни черта, ни бога. Рассмеялась в лицо и выставила за дверь. Мне много-то не надо было. Хотела, чтоб она помогла Наталью в институт хороший устроить. Девчонка в техникуме учится отлично. Но…Работает ещё. В Зеленухи мотается к родителям. Не каждая родная дочь так… Некогда ей серьезно к поступлению готовиться. Да и сам понимаешь, Москва это не областной центр. Просьба — фух! Пустяк!

Старуха поднесла пальцы к губам и дунула в них. Видимо, этот жест должен был пояснить мне, насколько ерундовая просьба. По сути, согласен. Если бы Светланочка Сергеевна захотела, то помогла бы. Может, на самый крутой универ рассчитывать не приходится, но уж в каком-нибудь институте могла слово замолвить.

— Так Светка от ворот поворот дала. Хотя, ей это ничего не стоит. А знаешь, почему? Заявила, мол, один раз пойдет у меня на поводу, потом ее буду постоянно просьбами одолевать. Сказала, мол, я ее… шантажирую. Понял? А я вообще о том случае не вспоминала. Она сама так решила. А потом вообще велела в Москву не соваться. Мол, узнает, все сделает, чтоб Наташка никуда поступить не могла. Ну, вот за это я и разозлилась… А тут ты…Подумала, будет справедливо…Сейчас так не считаю. Не бог я, чтоб кого-то наказывать. Понял? Все. Уходи.

Нина Григорьевна развернулась и пошла к ступеням. Я стоял, как дурак. Ситуация тупая. Не умолять же мне ее. Она явно решила ничего не говорить. И силой тоже не заставишь. Что мне, бить бабку? Да ещё бабка такая, большой вопрос, кто кого побьет.

Уже стоя перед дверью, взявшись за ручку, она вдруг снова обернулась.

— А вообще …знаешь, что… Виктора спроси. Дядьку своего. Спроси, что у них тогда получилось. Если кто имеет право, так только он. Я, конечно, плохо сделала, что Светке в той ситуации помогла. Тогда и Витькина судьба иначе сложилась бы. Но…грешна… На то свои причины были. Прощай, Георгий. И дом мой, повторяю, забудь.

Входная дверь уже закрылась за Ниной Григорьевной, а я все равно не двигался с места и тупо на нее пялился. На дверь, само собой. Бабки не было видно. Корзина стояла рядом с порогом. Я — рядом с корзиной.

— Как же вы все меня загребли!

Высказался от души. С чувством. Да потому что, реально бесит! Больше нет сомнений, что меня воскресили в Милославском с определённой целью. Но твою мать! Можно как-то более конкретно ставить задачи? Так ещё и тайны одни вокруг. Конспираторы хреновы.

Ладно, с отцом разобрались. Там хоть выяснилось, откуда ноги растут. Подозреваю, сын, то есть Жорик, должен искупить вину матери, то есть госпожи Милославской. Типа того. Звучит, конечно, как бред, но думаю, требуется определенная помощь Серёге. Пока не до конца, правда, могу сообразить, какая именно, с меня толку, что с козла молока, но в этом есть хотя бы смысл.