— Вы серьезно? Это же кладбище!
— Бояться, Жорик, надо живых. Мертвые, они граждане спокойные. От них гадости ждать не приходится. — С умным видом изрёк Матвей Егорыч. Философ хренов.
— Да блин. При чем тут страх? — На несколько минут прикрыл глаза. Чтоб не взорваться. Нахамлю, придется извиняться потом. Дед Мотя сейчас человек нужный.
Вот за что мне это? Где? В какой момент своей не сильно, между прочим, длинной жизни я так успел нагрешить? Ведь не спроста. Точно расплачиваюсь за косяки прошлого. Ну, ладно, бухал, гулял, вел себя не очень хорошо по отношению к другим людям. Козырял баблом. Да. Пользовался папиной властью. Но е-мое! Никого ведь не убил, не ограбил. Что за несоответствие наказания преступлению?
— А в чем тогда вопрос, Жорик? — Матвей Егорыч посмотрел на кладбище, а потом снова на меня. Лицо у него было совершенно невинное, немного даже просветленное, как у буддистского монаха.
— Если я и боюсь, то лишь реакции со стороны деревенских. Вы представляете, что с нами будет, если они узнают, какими делами мы там… — Я указал в сторону места, которое дед Мотя на полном серьезе предлагал выбрать нашей, так сказать, базой. — Занимаемся. Да они нас линчуют. Предадут анафеме. Это будет первый случай в истории Советской действительности, когда виновных сожгут на костре.
— А-а-а-а-а-а… Ты об этом. Нет. Все хорошо. На территории есть сторожка. Там раньше жил смотритель. Ну, это давно было. Лет … Ох, не помню. Она сейчас, эта сторожка, стоит, никому не нужная. А люди у нас, не сказать, чтоб сильно верующие. Зазря по кладбищам не ходют. Чего туда ходить? Так, если повод есть… Не дай бог, конечно. Но зато, ты ж пойми…
Матвей Егорыч уставился на деревенский погост вдохновенным взглядом, одну руку зачем-то сунув в нагрудный карман пиджака, ладонью к сердцу. Так, что большой палец одиноко торчал из кармашка. Выглядел дед при этом — чистый Ленин. Не хватало только броневика и лёгкой картавость. Вообще был бы один в один.
— Там никто не шляется. Домик находится в самом дальнем углу, рядом с руинами церкви. Поставим аппарат, сделаем склад, значится. Все. Останется только тару раздобыть и решать вопрос, куда денежки потратить. Я вот себе…
Матвей Егорыч затих на последнем слове, осмысляя, что именно приобретет с первых доходов.
— Жорик, прав он. — Андрюха отирался рядом, рассматривая кладбище. — Очень хорошая идея. Нам больше некуда пристроится.
— Мотоцикл! — Выдал вдруг неожиданно дед Мотя.
— Что мотоцикл?
И я, и братец резкого перехода не поняли, поэтому спросили одновременно.
— Мотоцикл куплю. Лошадь моя все. На пенсию ей пора. Вот буду на мотоцикле ездить.
— Куда ездить то, Матвей Егорыч? — Андрюха хохотнул, — По Зеленухам что ли?
— Да хоть и по Зеленухам. — Уперся дед. — Тебе какое дело? Ты вон себе думай. Можно было бы купить мозги. Тебе прям точно не помешает. Жаль, не продаются.
— Да подождите вы думать. Надо сначала запустить производство. Ладно. Идем, посмотрим.
Я прекратил их зарождающийся спор и направился к кладбищу. Идея эта все равно в моей душе вызывала сомнение, даже тревогу. Конечно, понимаю, времена ещё советские, не сказать, что тут религия уже прям в чести, но и не 30-е годы, если что. В любом случае, надо признать, Матвей Егорыч с Андрюхой правы. Других вариантов не имеется. Куда не сунься, обязательно кто-то узнает. Всё-таки планируем самогон гнать, а не крестиком вышивать. Дело это палевное. А тут, в Зеленухах, со всех сторон воспитатели и надзиратели. Я уж про Ольгу Ивановну с бабой Зиной молчу. Те по запаху разыщут.
В общем-то, идея и правда оказалась вполне го́дной. Дом больше напоминал, конечно, курятник, но это скорее всего из-за неухоженной заброшенности. Однако, внутри имелось две комнаты, дверь была цела и ее при желании можно было закрыть на замок, окна заколочены досками. Сквозь широкие щели дневной свет все равно пробивался, ну а после заката, думаю, нам тут делать особо нечего. Если даже и придется задержаться по рабочим моментам, можно использовать лампу. Видел у дядьки такую. Родственники называли ее «керосинкой» и зажигали ночью, когда в деревне за каким-то чертом выключали свет. Экономили, что ли. Не знаю. Особо не задавался этим вопросом по причине того, что дни отличались крайней насыщенностью и по ночам я тупо спал.
В общем, коллективным решением нашей будущей корпорации, состоящей из трёх человек, было принято решение, использовать сторожку для начального этапа производства.
Матвей Егорыч напомнил про кума и про то, что завтра кое-кто на председательской «Волге» поедет в Воробьевку. Можно тогда заодно заскочить на станцию и забрать нашего будущего кормильца.
Было решено, что дед Мотя напишет сопроводительное письмо, в котором определенным шифром даст ку́му понять, за аппаратом явился надёжный человек. Шифром, на случай, если послание перехватит супруга.
Сам-то Матвей Егорыч, конечно, хотел лично составить компанию, но мне и Наташки хватит за глаза. Ещё надо придумать, как от нее избавиться. Не хватало деда для полного комплекта.
Короче, вроде бы, планы становились более реальными и действия более понятными. Выстраивалась схема, соответственно которой буду дальше вести себя.
Довольные и счастливые, а кое-кто уже по уши в мечтах о собственном мотоцикле, мы разошлись по домам. Матвей Егорыч отправился к себе, тем более на подходе к дядькиному двору, нарисовалась Зинаида Стефановна. Завидев издалека нашу троицу, она ухватилась за сердце, правда отчего-то с правой стороны, но голосила на все село, типа, инфаркт не за горами, и доведём ее до этого инфаркта мы. Вообще не понял, с какого перепугу фигурировало множественное число и какое отношение к инфаркту бабы Зины могу иметь я с Андрюхой, но баба Зина твердо была уверена, что самое прямое, о чем сообщила всей округе истеричным криком.
Дед Мотя быстро сгреб супругу в охапку и потащил к дому. Насчет письма, которое надо будет показать куму, и адреса, сказал утром принесет все к сельсовету.
Мы же с Андрюхой быстро нырнули в свой двор. До прихода родственников успели помыть посуду, убрать в кухне, покормить голодную живность и даже окучить оставшуюся часть огорода. У братца, конечно, этот процесс выходил более ловко. Пёр по грядкам, как трактор, только успевала тяпка мелькать.
В общем, к возвращению дядьки и Насти, мы были исключительные молодцы. Виктор даже недоверчиво хмыкнул, когда Андрюха отчитывался о проделанной работе. Мне кажется, в нашу добропорядочность и ответственность он не верил. Есть такое подозрение.
Мы благополучно поужинали, как настоящая семья. Дядька рассказывал про дела на заводе, Настя и Машка суетились вокруг стола, пока не уселись вместе с нами. Короче, сплошная идиллия. Которая мне кстати, была очень непривычна. Попытался вспомнить, случались ли в прошлой жизни подобные ужины. И не смог.
Отец всегда был занят. Если свободен, то проводил это время в обществе «нужных» людей. Мать — то же самое. Если не служба на благо государства, то походы во все возможные места, где ее могли сделать еще более красивой, чем есть.
Сестрица иногда, в моменты наших ссор, козыряла тем, что вот она, например, помнит, каково это, всей семьей идти в поход на выходные. Или готовиться к празднику в компании родителей. Но мне это было… наверное, чуждо. Я не ходил в детский сад, чтоб переживать, явятся ли мама с папой на очередной утренник. Все воспитание происходило дома. В лицее их отсутствие тоже особо не волновало. Там почти сразу началась взрослая, интересная жизнь. К тому же, всех моих одноклассников, как и меня, привозили на уроки, забирали с уроков няни, личные водители, охранники. В зависимости от степени взросления. Для всех нас родители оставались чем-то крайне полезным из-за денежного довольствия, но очень далеким и не особо, если честно, нужным.
Несколько совместных поездок за границу случались, было дело. Однако, и там я в большей мере был определен в заботливые руки няни, которая путешествовала вместе с нами. После совершеннолетия, само собой, надобность в соглядатаях вообще отпала. Дети в семьях, где рулят бабки и власть, как ни странно, вопреки расхожему мнению, взрослеют гораздо быстрее, чем в среднестатистических.